25.08.2001 06:00
Михаил ФОНОТОВ
Челябинск
Сколько стоит река Миасс? Что
дороже – река Миасс, которая дана нам даром, или, например, комбинат “Мечел”, в
который вложены миллионы и миллиарды рублей и долларов?
Не только “Мечел”, но и все заводы
города не стоят одной реки. А, казалось бы, что река? Всего лишь прозрачная
водичка, текущая в зеленых берегах.
Реки не продаются и не покупаются.
У них нет цены. Как у всякого шедевра.
Может быть, такому городу, как
Челябинск, по рангу положена река покрупнее, но и то сказать, что Миасс ни разу
не оставил город без воды. Он всего себя без остатка отдал Челябинску.
Что городу река? Колодец, чтобы
напиться? Пляж, чтобы искупаться? Бережок, чтобы посидеть с удочкой? Конечно.
Но и что-то еще, очень важное. Например, напоминание о том, что от природы еще
что-то осталось.
Если бы мы живьем не похоронили
речку Челябку и речку Игуменку, то центр города теперь и всегда окружало бы
голубое кольцо, которое размыкается лишь в одном месте, на улице Воровского.
Так рассудила судьба: у Челябинска
есть Миасс. Благодарить судьбу – это все, что положено в таких случаях.
В давние времена, до Большого
Челябинска, в зимние месяцы река Миасс превращалась в место публичное. В
повести “Подростки” Б. Ицын оставил нам описание одной из зим на реке. Как
“рослые, усатые пожарные расчистили на гладком льду большое поле”, как вокруг
этого поля поставили и заморозили десятка три обрубков, как прибили к ним
гладко обструганные доски. Оставалось позади этих скамеек насыпать снежный вал
– и каток готов, вход свободный.
Каждой осенью городская дума
кому-то “отдавала” лед Миасса. Одно из развлечений – конские бега на речном
льду.
Сорок лет назад наша газета
опубликовала стихотворение М. Голубчикова “Река Миасс”. Оно заканчивалось так:
Мы берега твои раздвинем,
Упрочим каменной стеной.
И небо с солнцем и луной
В разлив прозрачный опрокинем.
В те же годы главный архитектор города И.Е. Чернядьев обещал, что благодаря
Шершневскому водохранилищу река станет шире, полноводнее. “Берега оденутся в
камень”. “Город повернется лицом к реке”. Рассказ архитектора сопровождал
рисунок: между прямыми бетонными берегами реки плывет корабль.
Нет, бетонный берег – уже не предел мечтаний. Бетонный откос отстраняет нас
от реки, разлучает с ней. Нам бы подступиться к водичке, а нельзя – каменная
стена обрывиста и бездушна. Наверное, если берег крут и высок, его можно
подпереть бетоном, но не теряя меры. Даже и в центре города низкий бережок
можно оставить в распоряжении самой реки. Если и поправить, то самую малость, умно
и незаметно. Впрочем, и бетон, наверное, не исключается, но, может быть, не
вертикальный, а горизонтальный. Так, допустим, как бетонными плитами замощен
берег озера Мичиган в Чикаго: с едва заметным уклоном, от самой улицы с
небо-скребами бетонные плиты покрывают берег и уходят под воду. Такой, лежачий,
пологий бетон, ставший пляжем, все-таки предпочтительнее бетонной стены.
Первый после Шершневской плотины перекат. Перекат – это ступенечка, с
которой река спускается вниз. Камни, торчащие из воды, будто плывут навстречу
водной глади, оставляя за собой клинья ряби. Плеск воды созвучно переплетается
с голосами птиц в кустах.
За рекой, за старицей, за поймой между ними, за молодыми сосенками на пойме,
на возвышении – деревня Шершни. За моей спиной – стена городского бора. Под
ногами пружинит берег. Кем-то вырытый шурф обнажил каштаново-шоколадную губку
торфа. Пласт – на метр. А под ним – песок, то белый, то серый, то черный. Стою,
смотрю, слушаю и не пойму, где я – то ли в городе, то ли в деревне. У береговой
кромки дремотная вода подступает к кустам ивняка. Лягушка плюхнулась в воду. В
затишье, на солнцепеке, висит в воздухе жужжащий мушиный рой. Желтая бабочка
летает – рывками, вразброс. Две утки, всполошно крякая, поднялись из-под куста:
Но едва за деревьями скрылась деревня Шершни, тут же объявилась серая геометрия
Северо-Запада.
В своей долине наша река любит “гулять”, бросаться от берега к берегу.
Поэтому на картах разных лет ее не сразу узнаешь: долина та же, а река другая.
В 1768 году Миасс прибился к левому борту, к тому, где торговый центр. И тут у
него большой остров. Затем, в створе моста, он круто поворачивает и поперек
долины направляется к правому борту, будто только ради того, чтобы здесь, ближе
к крепости, он был пересечен мостом. За мостом река оставляет залив-отросток,
готовый отделиться от течения. Обширное болото тянется вдоль правого откоса, у
Дворца спорта. А Заячьего острова нет.
Через четверть века у моста река течет двумя рукавами, так что необходима не
одна, а две переправы, между которыми намылся круглый остров. А Заячьего
острова нет. Правда, много других островов, незнакомых. Заячий остров появился
только на карте середины XIX века. Но и через столетие
еще Миасс не вполне узнаваем. Правый берег непривычно изрезан заливами, топкими
косами, островами. Заячий остров, уже обжитый, связан с берегом мостками, а
чуть ниже его лежит еще один огромный остров, который время не сохранило.
Челябинская анкета 1761 года. Один из ответов: “По рекам здешних челябинских
мест никакие суда не ходят, но токмо бывает весною сплавка соснового лесу для
строения по реке Миясу до крепости Чилябинской верст на шестьдесят”.
Гора Монахи. Мятые полозья санок, щепки от лыж, кольца от лыжных палок –
напоминание о воскресных прогулках прошедшей зимы. А еще – за-плывшие в траве
фундаменты, остатки длинного пирса, за-брошенная беседка, гипсовые куски от
статуй – все, что осталось от дома отдыха “Шершни” с его клубом, библиотекой,
бильярдной, аэросолярием, лодочной станцией и пляжем.
На Монахах, если удастся, хорошо постоять в утренние часы перед “живописью”
зеленой долины, в которой петляет светлая река. Чьими глазами ни смотри на этот
райский уголок – своими, досужего обитателя дома отдыха или одинокого
послушника (по преданию тут ютился монаший скит), панорама в зеленых и голубых
тонах способна только восхитить.
Река Миасс течет со скоростью пешехода. Скорость диктуется уклоном. От
Шершневской плотины до плотины “Коммунар” река “падает” на 3,8 метра . У нового моста
река ниже еще на полметра. Между двумя мостами – по Свердловскому проспекту и
по улице Кирова – ровно, всего 6
см уклона. Тут Миасс медлителен, в заливах почти
недвижим. До плотины ЧГРЭС уровень воды снижается на 4 метра . Всего же к створу
бывшей плотины мелькомбината “Победа” Миасс “прыгает” с 12-метровой высоты.
Плотина “Коммунар”. Реликвия. Не прямая, а не без изящества изогнутая. В ее
время (1924 год) еще знали толк в строительном изяществе. Все – в облицовке из
гранита. Тесаный гранит – под расшивочку, а шовчик веревочкой, таким ныне и
мемориалы не балуют.
Теперь “Коммунар”, можно сказать, общественный центр. Против плотины – две
башни в четырнадцать этажей, магазины, кафе. Место бойкое. Люди толпятся у
киосков, уходят “в город” по плотине, через бор и возвращаются “из города”.
Рыбаки – на берегу, в воде, на камнях, в лодках. Детишки бегают. Всякие
праздные люди коротают время.
Подпор невелик, но его хватает, чтобы потоку упасть и зашуметь. На шум воды
и приходят горожане, уставшие от всякого другого шума. Пожалуй, нигде более
городская суматоха не подступает так близко, по-домашнему к речной тишине,
нарушаемой только шумом воды. Здесь и в самом деле Челябинск смотрит на реку
фасадом, анфас.
В этом что-то есть, в контрастах городского и речного. Я люблю внезапные
переходы из одной среды, из природной, в другую, в городскую. На Миассе в
пределах города встречаются места, в которых можно “потерять” город. Вдруг
“утонешь” в кустах ивняка на топком берегу с кругами ряски среди густой осоки,
удивишься запаху сырой земли, водорослей, кулику, стоящему на отмели, но
пройдешь всего несколько шагов, и на том берегу откроются этажи городских
кварталов.
Комментариев нет:
Добавлять новые комментарии запрещено.